Потребовалось немало времени, прежде чем администрация Картера убедилась в бесперспективности такого подхода.
Советско-американские отношения, пережив в начале правления Картера период значительных трудностей, лишь постепенно, в последние месяцы 1977 года, стали несколько выравниваться. Отрицательно сказалась на общем климате отношений развернутая Картером с первых дней пребывания в Белом доме идеологическая кампания в защиту прав человека. Преподносилось все это чуть ли не как обретение Америкой „новой морали" во внешней политике (после „аморальности" периода Никсона-Киссинджера-Форда). Одновременно это было удобным пропагандистским противовесом принципу мирного сосуществования двух систем, который оказывал все большее воздействие на умы людей.
Все это происходило в условиях, когда советское руководство упорно следовало консервативному курсу во внутренней политике и не могло, конечно, эффективно противостоять развернутой на Западе кампании в защиту прав человека. Давала себя знать и пущенная в ход в США теория, будто в разрядке, в достижении соглашения по ОСВ, Советский Союз заинтересован больше, чем США.
В этой связи новые мартовские предложения по ОСВ, с которыми Вэнс приезжал в Москву, были расценены советским руководством как попытка вести дела с СССР с позиций силового навязывания своей точки зрения. Советская же сторона придерживалась согласованного ранее владивостокского подхода.
Переговоры по этим вопросам осложнились и затянулись.
Встречи Громыко с Картером и Вэнсом в сентябре 1977 года способствовали некоторому прогрессу на переговорах по ОСВ. Выявилась реальная возможность достичь соглашения. Однако вскоре администрация Картера стала проявлять колебания относительно целесообразности форсирования переговоров по ОСВ. Тут определенно сказались внутриполитические расчеты администрации — в стране возникли разногласия вокруг новых договоров по Панамскому каналу. Белый дом считал, что если к этим договорам, обсуждение которых в конгрессе проходило бурно, добавить еще один спорный договор об ОСВ, то законодатели за одну сессию „не переварят" все, и нужно вначале отдать приоритет одному из них. Картер сделал выбор в пользу „проталкивания" в первую очередь панамского вопроса, что в конечном счете и привело к тому, что договор об ОСВ хотя и был впоследствии подписан, но так и остался нератифицированным, поскольку у администрации больше не осталось политического капитала для этого (это признал и сам Картер в беседе со мной спустя несколько лет).
Заметное место в советско-американских отношениях занимали проблемы ближневосточного урегулирования. Вначале администрация шла на сотрудничество с СССР по вопросам созыва Женевской конференции по ближневосточному урегулированию и выработке отдельных принципов такого урегулирования. В результате появилось известное советско-американское заявление по Ближнему Востоку от 1 октября 1977 года, составленное Громыко и Вэнсом в Нью-Йорке. Впоследствии, однако, администрация Картера взяла курс на отход от согласованных с СССР позиций, и вопрос о созыве Женевской конференции оказался фактически снятым с повестки дня.
Определенную роль сыграл тут и прежний непрактичный подход Москвы к этому вопросу.
Заметно возросло значение африканского фактора. Еще больше, чем администрация Форда-Киссинджера, новая администрация Картера стремилась оказать нажим на СССР, рассматривая локальные конфликты через призму основных советско-американских отношений.
К позитиву следует отнести подтверждение администрацией Картера линии на дальнейшее сотрудничество по основным направлениям двусторонних отношений в области медицины, охраны окружающей среды, науки и техники, космоса.
Отношения в торгово-экономической сфере сколько-нибудь заметного развития не получили, хотя администрация на словах признавала необходимость такого развития.
Традиционный „медовый месяц" доброжелательных отношений между Белым домом и прессой длился в первый год президентства Картера почти девять месяцев — больше, чем у Кеннеди и Форда (до разоблачения финансовых махинаций Берта Пенса, близкого друга Картера). Пресса широко и с одобрением писала о решениях Картера продать дорогую президентскую яхту „Секвойя", отключить несколько десятков телевизоров в помещениях Белого дома, сократить число персональных автомобилей, закрепленных за сотрудниками его аппарата, рекламировала его „привычку" обходиться без носильщиков при поездках по стране. Подражая Ф.Рузвельту, Картер ввел в практику телевизионные „беседы у камина". Одевался он при этом подчеркнуто демократично: бежевый вязаный джемпер поверх белой рубашки с галстуком. По частоте появления в печати статей, посвященных его личности, Картер в первый год значительно превзошел не только Форда, но даже и Никсона. После 1977 года благожелательное отношение к личности Картера со стороны журналистов пошло на убыль.
Киссинджер передает дела
4 января я встретился с новым госсекретарем Вэнсом за завтраком, который Киссинджер устроил в своем кабинете в госдепартаменте. Мы завтракали втроем.
Беседа началась с шутливой реплики Киссинджера, что он хотел бы „передать дела" в области советско-американских отношений новому госсекретарю в присутствии советского посла и высказать в этой связи некоторые „напутствия" новому госсекретарю.
Он подчеркнул большое значение конфиденциального канала (госсекретарь — советский посол) для поддержания непосредственного диалога между президентом США, с одной стороны, и Брежневым и Громыко — с другой. Киссинджер отметил особую роль, которую играли в наших отношениях встречи на высшем уровне.
Вэнс ответил, что Картер и он разделяют это мнение. В сугубо неофициальном плане он заметил, что с новым президентом обсуждал даже примерные сроки возможной встречи в верхах. В предварительном плане они сошлись с Картером во мнении, что такая встреча может состояться до сентября 1977 года, имея в виду, что к этому времени удастся договориться по поводу соглашения по ОСВ.
Вэнс заявил, что вопрос о новом соглашении по ОСВ занимает важнейшее место во всей внешнеполитической программе Картера, равно как и вообще вопросы советско-американских отношений. Я выразил удовлетворение по поводу этого заявления Вэнса.
Затем мы обсудили положение дел на переговорах по ОСВ.
В целом Вэнс проявил интерес к разоруженческой тематике.
Он затронул вопрос „о правах человека", заявив, что, откровенно говоря, он уже много лет „предан гуманным идеям защиты прав человека", что этого требуют его совесть и религиозные убеждения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
